— Какие задачи стоят перед РОСТО? Чем вы занимаетесь?
— Вот сейчас делаю загранпаспорт. Я же пять лет после увольнения был невыездной. Как раз сейчас прошло пять лет. Наши спортсмены едут на первенство мира по плаванию в ластах в Италию. Хочу с ними поехать. У меня навязчивая идея побывать в Венеции. Не знаю, почему, но никуда больше не хочу, только в Венецию.
— Вы как турист за границей бывали?
— Да. Ни разу не пожалел о своем выборе.
— Если начать все сначала, вы бы опять выбрали военную службу?
— Проверял его как-то. Мы познакомились, когда и он, и я были полковниками. Его из Прибалтики перевели тогда в какую-то «дыру» в Ленинградский округ, на болото посадили, и он уехал в Чечню… и кем потом стал? Он грамотный, культурный, интеллигентный был полковник. Подчиненные его уважали. Спокойный, нормальный был мужик. Я, конечно, не мог тогда предположить, что такое начнется с Чечней. Дудаев, кстати, тоже служил в Прибалтике. 90-й год, город Тарту. С ним я лично не был знаком… Да что говорить? Продали тогда армию. Ведь все лучшие войска стояли как раз в приграничных республиках. Прибалтийский, Белорусский и Киевский округа и группы войск в соцстранах. Это была высоко подготовленная армия. Больше в стране таких войск не было.
— Вы его знали?
— Да, 1986—89 годы в Литве, 1989—92 год в Риге. Я застал и ГКЧП, и много еще чего... Сложно было. Страна нами не занималась и не помогала. Столько офицеров ушли из армии в тот период, а те, что вышли с частями в Россию, приехали на пустые места. Остались без всего. Столько судеб людских поломалось. Тот же Аслан Масхадов…
— Служба в Прибалтике пришлась у вас на сложный период в истории страны…
— Да и сейчас в одном городке она может быть, а в другом нет, в одной казарме есть, в соседней нет… Вообще истоки «дедовщины» надо искать в начале 70-х. Тогда из-за напряженности с Китаем армию решили увеличить до 5 миллионов человек. И поскольку людей не хватало, в 69-м году стали призывать тех, кто имел судимость (до этого их не брали). Их влияние, конечно, просочилось в армию. Но дело не только в этом. Придите в школу или ПТУ: там старшие заставляют нести деньги младших, издеваются. «Дедовщина» начинается в школе. А если человек стал лидером в школе, он будет им в любом коллективе. Но лидерство есть и положительное, и отрицательное. Кроме того, раньше в армии было много ребят, сержантов, из вузов, они были более образованные, культурные, они очень помогали командирам. Вот таких ребят-сержантов армия потеряла. Звено младших командиров не укомплектовано. Но главное: армия, как сказал Фрунзе, — слепок с общества. Какое общество, такая и армия. Все идет с детства. В школах перестали воспитывать чувство локтя, товарищества. Дети разобщены. Пусть будут не пионеры, а скауты. И комсомол можно по-другому назвать. Но детские объединения нужны и надо выделить под это штатные единицы.
— Как только заходит разговор об армии, вспоминается «дедовщина». Так она была раньше, но общество о ней не знало, или ее не было?
— Тогда армию уважали. Вот сейчас принято все переводить на деньги. Давайте переведем и посмотрим. Я лейтенантом получал 148 рублей. В это же самое время молодой инженер получал 80 рублей. А на десятку можно было сходить с девушкой в ресторан, ни в чем себе не отказывая. 25 рублей я матери отсылал, 25 — на книжку. Когда стал генералом, то получал уже 6300 рублей. Но покупательская способность этих 6300 была ниже, чем тех 148. Что произошло? Я считаю, забыли про армию. Пустили все на самотек. Сейчас хотят выправить дело, но нужны большие деньги. Армия — дорогостоящий организм. Нет, само стремление сделать армию профессиональной — правильное, но… Контрактников уже не заманишь на 7 тысяч. Армия в три с половиной миллиона человек нам, может, и не нужна. Нужны мобильные части, которые бы реально занимались боевой подготовкой. Но эти 7 тысяч парень и здесь заработает. Поэтому пока на контракт идут те, кому деваться некуда: один с женой развелся, другим милиция интересуется. Ребята съездят в Чечню на три месяца, заработают и увольняются. Но если контрактникам увеличивать, то и офицерам надо увеличивать. Лейтенант сейчас получает 10 тысяч, а надо 30. Командиру полка 50. Тогда будут служить. Плюс отсутствие жилья, неустроенность быта. Когда я командовал полком в Германии, то был уверен: со своим полком могу идти в любой бой. Потому что день и ночь у нас шла боевая подготовка. Это очень тяжелый труд. Но только так можно стать профессионалом. Сейчас на такую подготовку не хватает средств и опытных офицеров. Я считаю, что в 90-е годы лучшие офицеры ушли. Они молодые были и поняли, что государству на них наплевать, в армии делать нечего. Они ушли и сами пробили себе дорогу в жизнь. Я знаю ребят, моих бывших подчиненных, многие из которых сейчас миллионеры… Мы придем к профессиональной армии, но не так быстро, как хотят политики.
— В Советском Союзе быть офицером считалось престижным. Если бы тогда проводились социологические опросы, профессия «Родину защищать» наверняка вошла бы в число самых уважаемых. Что произошло потом? Куда все ушло?
— Да. Я когда увидел это по телевизору, плакал. Я ведь там каждый кустик знаю, был там командиром батальона, мы на этих островах тоже восемь месяцев в палатках жили. Осваивали. Потом был начальником штаба укрепрайона и оттуда поступил в Академию имени Фрунзе.
— Это те самые острова, которые мы отдали недавно Китаю?
— Родился я на севере Омской области, в начале Васюганских болот. Окончил школу и поступил в Омское военное училище. Почему? Из-за романтики. Начитался книг, насмотрелся фильмов о войне. Отец мой воевал, но кадровых военных в нашем роду не было. Ни до меня, ни после. В 69-м окончил училище и попал на Дальний Восток, на границу с Китаем. В сорока километрах от города Имана (это китайское название, переводится «Козел»), сейчас — Дальнеречинск. Если помните, тогда у нас были очень напряженные отношения с китайцами, Даманские события и т.д. Необходимо было укрепить границу. Нас, холостяков, собрали и отправили туда. Два года мы жили в палатках и несли боевое дежурство на границе. Там получил две медали. Мои солдаты троих нарушителей границы поймали. Инцидентов много было. Семь лет я служил в должности командира взвода, потом командиром роты и начальником штаба батальона. Потом перевели под Хабаровск — на острова Тарабаров и Большой Уссурийский на Амуре.
— Реалиль Кашшафович, почему вы стали военным?
Впервые в жизни я шла на интервью с генералом. Боялась ли? Немного. У меня дед — полковник в отставке. И я знаю, что такое кадровый военный с армейским стажем около сорока лет. Боялась даже не того, что не найдем общего языка. Беспокоило другое: по рассказам знакомых Реалиля Мусина, его военная карьера была настолько насыщенной, что с лихвой хватило бы на несколько жизней. Что повидал он в начале 90-х такого, о чем и сейчас еще рано говорить. Расскажет ли генерал-майор что-нибудь интересное или постарается отделаться дежурными фразами о задачах фракции, работе в комитете и планах законотворческой деятельности? Он рассказал — очень сдержанно и немногословно. По-офицерски. Но даже из этих скупых воспоминаний не интервью надо делать, а роман писать. Роман о чести и достоинстве советского офицера, на глазах которого рушилась великая держава.
Реалиль МУСИНРубрика: «СВОИМ ПÐИНЦИПАМ НЕ ИЗМЕНßÞ»
http://vedomosti.sfo.ru Архив
Комментариев нет:
Отправить комментарий